Идут годы, жизнь день за днем, месяц за месяцем набирает высоту. Но, куда бы ни вели пути – дороги, всегда будешь помнить отчий дом, край, где ты родился и рос, откуда взял свой жизненный старт. И пусть это будет небольшой рабочий поселок или затерявшаяся в лесах деревушка, они навсегда останутся с тобой, в твоих мыслях и чувствах, твоей душе.
Нет ничего дороже родной земли, родного порога, где ты впервые ощутил счастье жить и трудиться, ступать по росистой траве, вдыхать напоенный утренней свежестью воздух, радоваться солнцу, наступающему дню.
Поэтому мыслями своими я постоянно обращаюсь к той далекой деревушке, что находится на юге Тулунского района Иркутской области. Ничем особенным она не выделяется. Нет здесь знаменитостей, нет и особых памятников древности, которые привлекали бы внимание путешественников или исследователей – историков. Те же обыкновенные дворы и избы, те же не баловавшие высокими урожаями поля, как и в окрестных деревнях и селах. Но мне она близка и дорога, как дорога каждому человеку память о детстве и юности, о первых уроках жизни. Здесь нас баюкала в колыбели мать, здесь я научился ходить, складывать по буквам дорогое сердцу слово «Родина». Ведь это, можно сказать, начало всех начал.
Бурхун – так называется наша деревня, свободный перевод с бурятского «место, где живут боги, рай». Образовано оно в 1825 году на левом берегу реки Ия. Его первыми жителями были буряты.
Веками земля Иркутская, как и вся Сибирь, была тюрьмой без крыш и дверей. Здесь отбывали ссылку Радищев и декабристы. В 1830-31 годах царское правительство сослало на вечное поселение в Сибирь участников восстания в Польше – польских, украинских и белорусских крестьян. Они и стали селиться вниз по течению реки Ия от г. Тулуна.
Злой мачехой была земля Иркутская для трудового люда, как для бурята, так и для русского. Вопиющий произвол и лихоимство местных властей; безысходная нужда и непосильный каторжный труд, бесправие и темнота были уделом батрака, бедняка: почти 85% безграмотных, один врач на 25 тысяч жителей. Но, несмотря на страшную нищету, каторжный непосильный труд, между бурятами и первыми переселенцами завязалась тесная дружба. Шаманы, зажиточные крестьяне старались разжечь вражду между ними, но народ сам понимал и видел, что в дружбе и во взаимопонимании им легче жить. Русские поселенцы учились у бурят охотиться на зверя, ставить капканы, мастерить потайные ямы, лучить рыбу, а русские учили бурят строить дома, обрабатывать землю. Так в труде росла и развивалась между ними дружба.
Старая Сибирь предстает перед нами, как Сибирь аграрная, где сельское хозяйство играло главную роль, а крестьянство составляло абсолютное, подавляющее большинство населения. Но положение сибирского крестьянства несколько отличалось от крестьянства европейской России. Прежде всего, Сибирь никогда не знала и, практически, не испытала помещичьего гнета.
С проведением железной дороги, втянувшей сельское хозяйство Сибири в товарно-денежные отношения и способствовавшей быстрому развитию капитализма в деревне с четким классовым разделением, в Сибирь хлынул поток переселенцев, и численность сельскохозяйственного населения в 1916 году увеличилась почти втрое. Остро встает вопрос о земле. При огромных земельных просторах Сибири земли крестьянству не хватало. Подъем целинных земель, требовавший много сил и средств, был не по плечу бедноте.
Со слов Екатерины Ивановны Сманцер: «Приехали в Бурхун четыре семьи: Непомнящих, Воложанины, Черемных, Трубченковы. Поочередно строили дома, корчевали лес, потому что кругом на этом месте была тайга. Построят дом, живут все вместе, затем строят другой» (Трубченковы- это предки Екатерины Ивановны).